26
сентября Воронеж посетил Михаил
Родионов, основатель группы «The Retuses», которая ровно год назад заявила о
своём распаде. Теперь он, уже сольно,
дал концерт в книжном клубе «Петровский», который невольно стал точкой почти
двухнедельного концертного тура по России.

«The
Retuses»
всё больше и больше вызывает интерес
прессы и критиков. Эту группу можно назвать поистине одним из ярчайших
музыкальных проектов российского андеграунда. Помимо своих сочинений, Михаил
Родионов пишет музыку на стихи Есенина, играет каверы на Beirut, Moby и Патрика
Уотсона. Его музыка очень лёгкая,
атмосферная и ассоциативная. Ты практически не слышишь слов, но возникает
огромное количество образов перед глазами… Ты словно уносишься куда-то далеко, пролетаешь
над крышами городов… Наверное, именно так звучат мечты…

Не
пытаясь урвать звёзд с неба,группа «The Retuses»в лице Михаила
Родионова всё же нашла свое место, полюбилась многим и дала большую надежду на
будущее.Перед концертом нам посчастливилось пообщаться с Михаилом и хоть
немного раскрыть столько заманчивую душу музыканта.

—Сегодня у тебя
концерт, как настрой?

Настрой? Нужно начать с того, что это последний концерт в
моём туре. Я уже выступил в Екатеринбурге, Челябинске, Тюмени, Перми, Ижевске,
Краснодаре и Ростове. Такой уже потрёпанный немножко.… Но, хочется выложиться.
В прошлый раз воронежская публика очень поддержала, ведь в том году был первый
мой концерт с сольной программой. И это было очень приятно.

— Какую программу ты
приготовил на сегодня? Будет что-то новое, что мы ещё не слышали?

Есть песни, которые новые. Ну, они новые – старые, так как я
многое переделал. Исполню песню «О
слепом капитане», которую ещё не публиковал. И, конечно, песни со старых
альбомов

-Столько разных
интерпретаций существует стиля, в котором ты исполняешь. Как всё- таки,
по-твоему, в каком жанре ты работаешь?

Да, столько вариантов… Кто-то называет это хардвей, кто-то —
фолк. Я сам вообще не знаю, в какое русло я сейчас ушёл, потому что я пишу в
принципе всё, что возможно. У меня и джаз, и хип-хоп, и тот же фолк. Не знаю.
Честно говоря, всё перемешено. И я боюсь вешать ярлыки на всё это, давать
какие-то теги.

— Если обычный человек
просто вобьёт название твоей группы в переводчик, то он выдаст… Ничего! Как
так?

Да, это ему ничего не даст. Как-то я искал что-то в
поисковике. И то ли поисковик выдал, то ли реклама была какая-то, я не помню…
В этой левой ссылке был ботанический термин «retuse». Это, насколько я понимаю,
что-то типа листка с двойной сердцеобразной верхушкой. Многие, кто встречал это
название, говорят, что это рейтузы (смеется). Я говорю, что ничего подобного. И
это весело, что люди как-то по-иному его воспринимают. Несерьёзное название для
серьёзной музыки, как я обычно выражаюсь.

— Да, у тебя
достаточно необычная и глубокая музыка.
Она словно уносит куда-то далеко.. Когда ты создаешь свои произведения, ты
работаешь над их атмосферностью? Или она сама возникает в процессе работы?

И работаю, и она сама возникает. Просто мне нравится легрегурация
в принципе. Я расслабляюсь, когда достаточно легрегурации на сцене.
Когда всё именно такое, музыка
звучит немножко, как в церкви что
ли… Это видимо бабушка постаралась — водила меня в церковь (смеется), и я
как-то впитал это всё. В общем, и само
собой, и не само собой. Видимо мне нравится
именно вот так, а не иначе. А что нравится, то и получается.

— В какой момент жизни
музыка и игра на инструментах стали для тебя чем-то более профессиональным, чем
просто увлечение?

Мне кажется, это произошло в
13-14 лет. Тогда был такой период, когда я скачивал разноплановую
музыку. Мне не особо нравилось то, что крутили у нас по телевизору и вещали
СМИ, поэтому, ощущалась нехватка нормальной качественной музыки. Так вот, я
скачивал сборники абсолютно разных групп, которые играют от ска — панка
до традиционного фолка. Именно тогда стал пробовать, нащупывать какой-то
свой индивидуальный стиль. Я до сих пор его ищу, конечно… Мне кажется, так у
всех музыкантов.

-А на тот момент
времени всё же был какой-то фаворит?

Я помню что, мне нравилась группа Arcade Fire (мне она и сейчас
нравится, по крайней мере, всё то, что
они делали вплоть до последнего альбома), а именно: альбомы «Funeral», «Neon Bible» и «The Suburbs». Все они были
здоровские. Помню, очень мощно моё мировоззрение перевернула группа Beirut, когда услышал их
первый альбом «Gulag Orkestar». Вертинский… Но это уже позже, лет в 15.

— А родители твои
имеют отношение к музыке?

Мама занималась музыкой. Она окончила музыкальную школу по классу баяна. Отец у меня слушает музыку,
но он человек абсолютно немузыкальный, разве что караоке поёт, когда гулянки
(смеется).

-Получается, что
сольно ты выступаешь уже ровно один год. Как на твой взгляд, плодотворно он
прошёл?

Я, на самом деле, очень много материала написал, но пока не
хочу его ревизить. В принципе, программа у меня сейчас на 1,5 часа, но я
любитель концептуальных вещей и буду делать концептуальный альбом. Это всё
очень сложно, и я не могу об этом пока сказать, чтобы не зарекаться. Сначала
выстраиваю сюжет, выверяю музыку, лирику… Не знаю, когда буду это всё
выпускать, не хочу ставить какие- то временные рамки. Я считаю, что дедлайн для
музыки и вообще для творчества — это вредно. Поэтому, я сейчас как в свободном
плавании.

— Ностальгируешь по
тем временам, когда всё начиналось, когда выступал вместе со своей группой?

Конечно, у меня достаточно светлые воспоминания о тех временах.
Очень много связывало нас, и это не просто музыка. Мы дружили. Первый раз
выступили 12 мая 2009 года. Группе было на тот момент два года, но мы не играли
до этого времени, всё только писалось. Так
вот, выступали в каком-то очень
маленьком клубе, на фестивале, если можно так сказать, вместе с Кириллом
Простаевым. Там был сумасшедший wine up, тяжелые группы, и мы с двумя укулелями и
гитарой. Народа особо не было, пришли только наши друзья.

— Сейчас у тебя тур по
России. А были ли выступления за границей?

Да. В феврале играли на фестивале в Норвегии. До этого — в
Латвии, Эстонии, во Франции.

— А есть ли конкретное
место, куда бы хотелось съездить?

Нет. Если позовут, то поеду, куда я денусь. Вообще здорово в
Европу съездить, посмотреть мир. Но как-то я не «идея фикс» куда-то прям
поехать. Всё происходит само собой.

— Читала одно из твоих
интервью в 2010 году: ты сказал, что
пишешь музыку исключительно дома и категорически против записи в студии. Что-то
поменялось за эти годы?

Всё то же самое. Сколько раз я ни ходил на студии, я не мог
то ли какого-то взаимодействия со
звукорежиссёром найти, то ли мне в принципе
чуждо это всё. В студии у меня начинается какой-то психофизический
зажим, и расслабиться я не могу. Кроме
того, студия — это время. Я считаю, что музыка должна делаться вне времени.

— Ты исполняешь свои произведения,
как на русском, так и на английском языке. А каких больше стоит ожидать в
будущем?

На русском больше. На английском, по-моему, в 2011 году
писал последний раз «Waltz Baltika».

— Что тебя вообще
вдохновляет?

Раньше меня вдохновляла музыка. А сейчас я реально не могу
найти что-то новое. Нет каких-то новых
исполнителей, которые бы тронули меня за душу. Я вообще мало музыки сейчас
слушаю, очень мало. За последние три года я, пожалуй, нашёл только Джеймса
Блейка и группу Alt-J. Больше новых имен для себя не открыл.

-Есть ли в настоящий
момент на музыкальной мировой арене группы, с которыми ты хотел бы
сотрудничать?

-Мне было бы интересно что-то сделать с Василием из группы
Сплин, возможно, с Фёдоровым из Аукциона. Очень давно висит проект с Ромой
Литвиновым из «Mujuice».
Мы тысячу раз встречались, но так и не начали что-то делать. Возможно, и не
начнём. Рома занят, как правило, я занят… Сложно.

-Скажи, а ты общаешься
со своими фэнами?

На концерте — да. А вообще, в жизни я довольно таки закрытый
что ли. В Контакте сейчас очень редко
появляюсь. Но я не могу сказать, что я игнорщик, просто как-то со временем не
получается. Люди очень много пишут, это сложно всем ответить.

-А что бы ты хотел
пожелать напоследок или просто сказать фэнам из Воронежа?